Максим Кантор: Медленные челюсти демократии. 2008

[python_regius]

ivanov_petrov 
Книга вроде бы и свежая, но старая - написана она неизбывным духом кухонных разговоров восьмидесятых годов, и хоть автор и ругает интеллигенцию... Так в романах "о мушкетерах" старый барон ругается на современное дворянство. в котором более нет чести и манеры, клянет продажный свет и власть торговцев - и тем только сильней подчеркивает принадлежность свою к этому дворянству.

Интеллигентская эта книга многословно-риторична и являет собой критику. Критику современного общества, советского общества, западного общества... Критика язвительна. многообразна и никак не позволяет сказать. наконец, как же надо поступать - и идут одна за одной критические страницы, объясняющие, как не надо. Первая вещь, более чем на 100 больших страниц - "Медленные челюсти демократии", что она не гуманна, что рынок подл и обманчив, что ничуть современное общество не добрее и не справедливей...

Потом очень большое эссе "Эстетика сопротивления" - о Сан Саныче Зиновьеве. Он, оказывается, в конце жизни проникся интеллектуальною симпатией к идеям Фоменки и стал новохронологом. Нигилизм этой концепции очаровал его; Зиновьев раздавал намеки на единомыслие и коммунистам, и националистам, и новохронологом - не будучи, разумеется, ни первым, ни вторым, ни третьим.

После каждого прочтения чего-нибудь о Зиновьеве я вспоминаю сильнейшее свое впечатление от "Зияющих высот", вещи удивительной, и более высота эта автору уже не досталась. Это жизнеописание кантора снова заставило меня задуматься - что же был за мыслитель этот Зиновьев, что за жар гнал его от мысли к мысли, чем питались его аскетизм и его сила. Сейчас я решил, что это - ненависть к сложности, вызванная ненавистью к идеологии. отравленный и проеденный идеологией насквозь, Александр Александрович решил избавиться от нее раз навсегда, ждля чего обратиться к вещам честным, конкретным, единичным, построить жизнь на фактах, а мысли - выстроить прямыми, простыми и элементарными. Так ненависть к идеологии стала ненавистью к сложности, потом - неприязнью к теории, подозрением ко всякой "теоретической системе". И тут-то ему под ногу и попался Фоменко6 дезновенная смелость отвержения всех связывающих историю мыслей, попытка обратиться к "чистым фактам" - приглянулась Зиновьеву, хотя как он умудрился не видеть, что нечистая мысль не может оставить факты чистыми и отказ от идеологии есть всего лишь неприглядного облика идеологическая система - ума не приложу.

Потом там имеется еще большой очерк "Ремесло поэта Маяковского", но дойдя до середины этого опуса и узнав, что Маяковский - поэт лирический и писал всю жизнь о любви, я решительно закрыл книгу. Пожалуй, мне больше не интересен Максим Кантор, с его давней, как любовь, ненавистью к коммунизму, тоской по советской культуре и несчастным отрицанием всех нынешних изворотов - жалких и убогих, конечно, но ничуть не более жалких и убогих, чем извороты прежние.