Nine scraps of paper with sketches of faces of men with beards have been pasted into medallions. These scraps once formed part of a sheet of studies drawn by Anthony van Dyck with black ink. He used these sheets of model drawings in his studio as examples for himself and his pupils. Some of these faces were based on those kept by his own teacher, Peter Paul Rubens.   rijksmuseum.nl

This cheerful figure was found in St Mary's church in Utrecht. It was cast by an unknown artist in bronze in the twelfth century. The costume is rather unusual: the figure is wearing a pointed hat and sort of jabot, while the cloak is tied together with an ornately knotted belt. On the left shoulder is a kind of wing: another probably once extended from the other shoulder too. The lower half of the figure is now lost, as are the hands.   rijksmuseum.nl

It looks as if the De Moucheron family are having a meal around a table. But that's not the case. The artist has simply used the table as a means of arranging the family scene. At the centre is Pierre de Moucheron (1508-1567), a merchant in Middelburg and Antwerp. He and his equally enterprising sons figured at the dawn of the Dutch Golden Age.  rijksmuseum.nl

Творение команды дизайнеров под руководством итальянца Вальтера де Сильвы оказалось идеологически ближе и к концепт-кару VW AAC - прототипу первого "Туарега", который был показан в 2000 году, и к уже серийному, но еще дорестайлинговому автомобилю. Это потом в облике "Туарега" с легкой руки Мурата Гунака появился и спорный  азиатский прищур фар, и массивная хромированная решетка радиатора.



( Read more... )

 чтобы узнать, на каких машинах они ездят по магазинам.

Гонщиков Формулы-1 мы обычно видим за рулем спортивных болидов, мощность двигателей которых превышает 700 лошадиных сил. Однако в повседневной жизни все они используют совсем другие автомобили. 

Выяснилось, что большинство пилотов предпочитают немецкие автомобили, преимущественно "Мерседесы". Так, очень популярным у гонщиков оказался Mercedes-Benz C63 AMG. Именно этим автомобилем пользуются сразу четыре пилота чемпионата мира: Михаэль Шумахер, Нико Росберг, Дженсон Баттон и Витантонио Льюцци.

 

( Read more... )

против несправедливости мужчин в их суждениях  о женщинах

О, как вы к женщинам жестоки за их приверженность к грехам!..
Но неужель не ясно вам, откуда женские пороки?

Из женщин - символ суеты не ваше ль делает искусство?
Но, разбудив в них злые чувства, вы требуете доброты.

В ход средство пустите любое, и ваше рвенье победит, -
но тут вы сделаете вид, что крепость вам сдалась без боя.

Вы собственных страстей своих пугаетесь, как свиста плети...
Вы сказки любите, как дети, как дети, вы боитесь их.

Нужна вам в женщине любимой (таков уж ваш мужской девиз)
смесь восхитительной Таис с Лукрецией непогрешимой.

Ваш нрав для вас - источник мук: как вам бывает неприятен
на зеркале вид грязных пятен от ваших же нечистых рук!

И страсти и пренебреженья равно вы признаете власть:
презренье вам внушает страсть, а страсть внушает вам презренье.

Честь женщины вам не важна; вы мерите мужскою меркой:
строга - зовете лицемеркой и ветреной - когда нежна.

И судите напропалую нас всех за всякую вину:
за бессердечие - одну, за легкомыслие - другую.

Но где же та, что вас пленит, затеяв с вами бой по праву,
коль вам суровость не по нраву, а легкомыслие претит?

Меж вашей пылкостью и скукой лишь та уверенно пройдет,
в ком нет любви, но есть расчет в союзе с Евиной наукой.

А тем, кто любит вас, увы, любовь всегда ломает крылья...
Над их душой свершив насилье, от них прощенья ждете вы.

Но кто достойней осужденья в бесплодно-горестной борьбе:
та, что доверилась мольбе, иль тот, кто расточал моленья?

И кто познает горший стыд (пусть даже оба виноваты):
та, что грешит и ждет расплаты, иль тот, кто платит и грешит?

Вы не ищите оправданья своей вины в устах молвы:
такими сделали нас вы - любите ж ваших рук созданье.

Коль мните вы, что ни одна не устоит пред вашим взором,
зачем клеймите вы позором ту, что без меры влюблена?

Но пусть в союзе с вами плоть, тщета мирская, силы ада -
в самой любви для вас преграда, и вам любви не побороть!

РОМАНС,
в котором осуждается чрезмерная ученость, почитаемая бесполезной и даже пагубной для жизни

О, притворись, мой ум печальный, что счастлива судьба моя,
вдруг я на миг поверю в счастье, хоть знаю, что несчастна я.
Но, верно, правы те, кто видит в самом сознанье корень бед...
Так сделай же меня счастливой - внуши мне, что несчастья нет!
И пусть на миг успокоенье я в мысли радостной найду,
и хоть на миг с усталым сердцем рассудок будет мой в ладу...
Увы, на свете столько мнений - двух сходных не найдешь меж них:
и мир кому-то мнится светлым, и он же - черен для других.
И то, что одному на зависть, другому скоро надоест;
и для кого-то жизнь - как праздник, а для кого-то - тяжкий крест.
Кто дни влачит в печали томной, веселье тот сочтет за грех,
а весельчак при виде скорби едва удерживает смех.
Еще философы Эллады бесплодно спорили о том,
что ждет нас в этом мире: радость или страданье ждет нас в нем?
Кто прав из них? Какой философ? Нам неизвестно до сих пор,
и, как и прежде, смех и слезы ведут между собою спор.
И разделенный на две части мир и поныне так живет:
удачливый фортуну славит, а неудачливый - клянет.
И если в скорби превеликой один глядит на мир с тоской,
то снисходительной улыбкой ему ответствует другой.
Обосновать свое сужденье вам каждый сможет без труда:
есть уйма способов на свете обосновать и "нет" и "да".
Всяк судит по своим законам, а их ему диктует нрав:
вот почему сей спор не кончен - все правы и никто не прав.
Ужель ты мнишь, мой ум унылый, что божья милость призвала
тебя решить неразрешимый и вечный спор добра и зла?
Зачем играешь против воли ты столь безжалостную роль
и между радостью и болью упрямо выбираешь боль?
Ты мне принадлежишь, мой разум, так отчего же, день за днем,
ты столь невосприимчив к благу, столь беззащитен перед злом?
Холодной сталью мысль искрится, и двойственна судьба ее:
эфес нам служит для защиты и смерть несет нам острие.
Но коль в опаснейшей дуэли скрестились острые клинки,
ужели шпаге быть в ответе за смертоносный взмах руки?
Ужели нам дано познанье лишь для пустой игры ума
и к мудрости не приобщат нас людской учености тома?
Ждать день за днем страданий новых, терзаться от дурных примет -
увы, все это лишь умножит число неотвратимых бед.
И в сих терзаниях напрасных что угнетает нас сильней -
сама грядущая опасность иль страхи, связанные с ней?
О, сколь блаженна неученость всех тех, кто, не вкусив наук,
в своем невежестве находит единственный источник мук!
Взлетает разум ввысь, но тянет его к земле извечный страх...
И топит разочарованье огонь познания в слезах.
Для непорочных душ познанье - как сильнодействующий яд;
увы, чем больше люди знают, тем больше знать они хотят.
И если не остановить их, то в одержимости своей
под натиском все новых истин они забудут суть вещей.
Так, если в ненасытном росте деревьям не чинить преград,
то разрастется и заглохнет, не дав плодов, плодовый сад.
И ежели в открытом море руля лишится утлый челн,
найдет он рано или поздно свою погибель в бездне волн.
Что толку, что поля оденет в зеленое убранство май?
Увы, не всякое цветенье приносит добрый урожай.
И нужно ль разуму трудиться, рождая новых мыслей рой,
коль множество из них, родившись, и дня не проживут порой?
А те, что выживут, - калеки (столь разума напрасен труд),-
ведь мысли, чем они увечней, тем долее они живут.
Наш разум - словно пламень злобный: когда добычей распален,
тем яростней ее он гложет, чем ярче кажется нам он.
Нам больше неподвластен разум - сеньору изменил вассал:
его он тем оружьем ранит, которым прежде защищал.
Сколь разума проклятье тяжко, сколь непосильно бремя дум...
Но дал нам бог сие занятье, чтобы наставить нас на ум.
К чему в безумном честолюбье мы предков превзойти хотим?
Живут, увы, так мало люди - зачем же знать так много им?
Ах, если б в школах обучали тому, как в счастье жизнь прожить,
как позабыть свою печаль нам, как о страданьях позабыть!..
В своем неведенье блаженном сколь счастливо бы каждый жил,
смеясь без тени oпасенья над предсказаньями светил.
В плену у первозданной лени усни, мой ум, и мне верни
убитые на размышленья, у жизни отнятые дни.