Владимир Березин о Пелевине

[python_regius]

Пелевин В. П5: Прощальные песни политических пигмеев Пиндостана. - М.: Эксмо, 2008. - 288 с. (п) 150100 экз.
ISBN 978-5-699-30532-2


Пелевин сейчас на манер библейско-кудринских семи тощих и семи тучных лет перемежает романы - сборниками рассказов. На этот раз вот вам малая форма, согласно приложенному списку: "Зал поющих кариатид" - "Кормление крокодила Хуфу" - "Некромент" - "Пространство Фридмана" - "Ассасин".
Здесь должен был бы быть спойлер, да мне стало лень: кажется все, кто хотели, прочитали эти тексты, а кто хотел узнать сюжеты, узнали. Что другим пересказывать? 

I

Когда хвалят или ругают некоторые вещи, создаётся впечатление, что люди просто неправильно ими пользуются. Микроскопом действительно можно забивать гвозди, да только он соскальзывает и плохо лежит в руке.
С книгами ровно тоже самое - во-первых, их ценность не универсальна, во-вторых, иногда их начинают судить по совершенно другим законам.
Молоток нужно оценивать с точки зрения забивания гвоздей, а микроскоп с точки зрения рассматривания препаратов. А с Пелевиным какая-то странная история. Он окончательно вышел из формата литературы и превратился в какой-то аттракцион.
Он оригинален в том, что последователен.
Не сказать, что он первым понимает, что случилось в обществе. Это большая натяжка. Понимает-то масса людей, пишущих остроумные посты в Живом Журнале и неплохие статьи в глянце. Просто один только Пелевин стоит с лопатой, и накидывает мелкие и крупные модные темы на транспортёр своей литературной машины. Машина ухает, лязгает, испускает облака пара и с другой стороны из неё выползают книжки.
И тут есть одна тонкость: машина работает очень быстро, потому что теперь Пелевин питается не жизнью (как это было в традиции нудноватых русских классиков), а собственно модой, воплощённой в глянцевых журналах и сетевых разговорах. Есть модная тема - вот вам про неё проза. Появилось ещё что-то: вот вам и про это тоже новая проза.
Одни будут эти книжки хвалить и цитировать, другие - ругать (и всё равно цитировать), но главная претензия к остротам Пелевина, а он именно что не писатель сейчас, а острослов - не в причудах неудобопроизносимых названий, не в комичной нумерологии продажах 05.10 и прочем, а в предсказуемости сюжета на втором шаге. Тут другое - это как Задорнов, который наперёд известно как пошутит - как скажет "а вот американцы...", так непременно закончит "Ну, тупые-е-е...".
Вот берётся чрезвычайно скучный и унылый роман Вербера "Танатонафты" и переделывается в баблонавтов. Дело-то не хитрое.

II

То, что два самых известных русских писателя идут через чёрточку - Пелевин-Сорокин, меня давно занимало. Но оказывается, что со временем они становятся схожи, как некоторые персонажи "Зверофермы": то у одного жениху преподносят - буквально, как он просил - руку и сердце невесты, то у другого оборотни в погонах - действительно оборотни в погонах. То у одного натурально сношают мозги, то у другого реализуют метафору с лежачими полицейскими.
Это такое особое сходство, сходство на весах массовой культуры. Оно даже и не сходство вовсе, а такая извечная русская парность: как Толстой и Достоевский, как Есенин и Маяковский на школьных портретах.
И то, что оба широко используют буквализацию метафор (и этим-то они более известны - несправедливо, кстати: у Сорокина есть очень сильные стилистические достоинства. Да и у Пелевина, особенно в ранних текстах остроумие было менее сиюминутным - но это к примеру).
Однако буквализированные метафоры забивают всё. Можно создать нехитрый конструктор на манер Остапа Бендера - только вместо восточного орнамента там будет список русских метафор, немного тибетской мудрости и цитата на иврите.

Причём у Пелевина есть нехитрый приём узнавания читателем окружающей действительности, такая игра в "угадайку". Вот политтехнолог Макар Гетман, а вот вам влияние Дупина. "Гетман нанял фотографов, которые целыми днями разъезжали по Москве и снимали сотрудников ГАИ в профиль, a чтобы потом на компьютере было проще смонтировать объятия и поцелуй" - механизм таких мемов очень простой: картина с целующимися милиционерами, которую не пустили на какую-то выставку (или только собирались не пустить, или даже все говорили о том, что её не пустят, но чем дело закончилось - никто не помнит, потому что история была такая же длинная как эта фраза), скандальная картина эта навязла у всех на зубах как карамелька. А вот сейчас её история вводится в текст, создавая иллюзию актуальности.
Когда этот приём повторяется тысячу раз, то создаётся особая "пелевинская" ткань повествования.

Тут, конечно, ко мне приходят любители Пелевина, и хотят меня убедить, что Пелевин не использует наработанные приёмы, а создаёт Новую Пелевинскую Реальность. Да только что меня убеждать - достаточно просто предъявить публике эту реальность, да и дело с концом.
И все увидят, что Пелевин - это Творец Реальностей, а не клоун Карандаш, что жил со мной в одном доме, и вечером показывал публике утреннюю газету.
Я, кстати, вовсе не хочу обидеть клоуна Карандаша - он занимался полезным делом и был по-настоящему популярен. На том доме, между прочим, сейчас весит мемориальная доска.
При этом шутки начнут жить отдельно: "О стихах я не говорю: половина - должны войти в пословицу". И кому какое дело после этого, что "Софья начертана не ясно: не то <блядь>, не то московская кузина". Ну, шутки, да. Я и сам повторяю удачные. Они действительно превращаются в мемы - и слава Богу.

III

В каком-то смысле Пелевин - хронограф. Ну не совсем, конечно, настоящий летописец - вернее, конечно, такой же летописец, как Аркадий Райкин (да, мы знаем, что Райкин читал тексты Жванецкого и других сатириков). Однако по стилю и объектам сатиры Райкина можно писать историю СССР.

Или вот вам метафора лучше - Пелевин стал похож на ныне упокоившийся журнал "Крокодил".
То есть, журнал "Крокодил" сейчас очень интересно читать - вот троцкисты и кулаки, вот на его страницах Гитлер с Геббельсом, а вот уже Тито лает на американской цепи, а вот студенты не хотят ехать по распределению. Вот американцы напоролись во Вьетнаме, а вот тунеядец, похожий на Бродского, а вот Рейган в обнимку с ракетой, а вот антиалкогольная кампания, вот кооператоры и бандиты, а вот какая-то странная реинкарнация "Крокодила" в бумажном мешке, уже приговорённого к финансовой казни.

Мы понимаем, что человек внимательный из этой подшивки вытянет много полезного для размышлений о судьбах мира, но тот же внимательный человек понимает, что сотрудники журнала "Крокодил" летописной задачи не ставили и буквально там ничего понимать нельзя.
Ну, шутили они, по заданию партии и правительства. Пелевин шутит согласно велению массовой культуры.

Впрочем, если кто-то думает, что у меня какие-то претензии к Пелевину - так вовсе нет. И хотя я в самом начале и сказал, что нет дурных вещей, а есть не вернее и не теми людьми употреблённые - что-то вроде селёдки с молоком и микроскопа-молотка, надобно повториться:
Во-первых, Пелевин занимает такую кадровую позицию в штатном описании современной русской литературы, что плюйся - не плюйся, а кассу он сделает, и я его всё равно для порядка прочитаю - с сотнями тысяч прочих читателей.
Во-вторых, Пелевин это уже нечто вроде атмосферного явления - можно предпочитать солнечную погоду, да отчего вешаться в дождь? Ничто не мешает в дождь сидеть на террасе за глинтвейном. Везде своя польза, своё удовольствие.
 

Извините, если кого обидел.