Молчанье - первый тут декрет.
Проходит сквозь любое сито
Здесь перемолотое жито.
Храни и ночью свой секрет.Есть и второй, Ронсар, завет.
Не делай ничего открыто,
А тайно - пусть твой враг разбитый
Подозревает целый свет.Все шатко, правда, в этой яме -
Враги становятся друзьями,
Друзей приходится гневить.И потому, чтоб чувств не выдать,
Люби, как можешь ненавидеть,
И пуще глаза ненавидь.
Вольный перевод с французского С.Я. Бронина Молчанье - первый тут декрет.
Проходит сквозь любое сито
Здесь перемолотое жито.
Храни и ночью свой секрет.Есть и второй, Ронсар, завет.
Не делай ничего открыто,
А тайно - пусть твой враг разбитый
Подозревает целый свет.Все шатко, правда, в этой яме -
Враги становятся друзьями,
Друзей приходится гневить.И потому, чтоб чувств не выдать,
Люби, как можешь ненавидеть,
И пуще глаза ненавидь.
Вольный перевод с французского С.Я. Бронина Просвещенные люди XVII и XVIII веков презрительно усмехались, встречая ими Ронсара: его стихи казались им образцами дикости и безвкусия. Века большой философии и мелкого философствования, века возвышенных страстей, строгого этикета и париков не способствовали развитию поэтической стихии.
Романтики «открыли» Ронсара; и теперь, если спросить француза, любящего поэзию, кого он считает лучшим поэтом своей страны, он, может быть, назовет Гюго, а может быть, и Ронсара.
(Русский ценитель поэзии, если ему поставят подобный вопрос, не колеблясь назовет Пушкина, литературный подвиг которого беспримерен: не прожив и сорока лет, он позволил русской поэзии наверстать потерянные века — он совместил в себе и то, что открыл Франции Ронсар, и то, что дали ей поэты классицизма, и то, что принес ей Гюго.)
Для французов группа поэтов XVI века, назвавшая себя «Плеядой», была началом национальной поэзии, утверждением силы родного языка, торжеством разума над средневековой схоластикой и лирики над рифмованными наставлениями. ( Read more... )
Просвещенные люди XVII и XVIII веков презрительно усмехались, встречая ими Ронсара: его стихи казались им образцами дикости и безвкусия. Века большой философии и мелкого философствования, века возвышенных страстей, строгого этикета и париков не способствовали развитию поэтической стихии.
Романтики «открыли» Ронсара; и теперь, если спросить француза, любящего поэзию, кого он считает лучшим поэтом своей страны, он, может быть, назовет Гюго, а может быть, и Ронсара.
(Русский ценитель поэзии, если ему поставят подобный вопрос, не колеблясь назовет Пушкина, литературный подвиг которого беспримерен: не прожив и сорока лет, он позволил русской поэзии наверстать потерянные века — он совместил в себе и то, что открыл Франции Ронсар, и то, что дали ей поэты классицизма, и то, что принес ей Гюго.)
Для французов группа поэтов XVI века, назвавшая себя «Плеядой», была началом национальной поэзии, утверждением силы родного языка, торжеством разума над средневековой схоластикой и лирики над рифмованными наставлениями. ( Read more... )