Загадочные картины: двоевзоры и троевзоры

[python_regius]

Правдивые обманки

Поспорили два художника — Зевксис и Паррасий: кто из них лучше. Зевксис нарисовал виноградную гроздь и поставил картину возле открытого окна. Пролетавшие мимо птицы увидели виноград, сели и попытались клевать нарисованные ягоды. Пришла очередь Паррасия. „Ну и где твоя работа?“ — „Там, за занавеской“. Зевксис подошел к занавеске и попытался её отдёрнуть. А она оказалась нарисованной. Легенда родилась в Древней Греции, примерно за 500 лет до нашей эры.

Она более правдива, чем может показаться на первый взгляд. Дело в том, что многие птицы не обладают стереоскопическим зрением, поскольку глаза у них расположены по обе стороны головы. То, что видит один глаз, не видит другой. Из-за отсутствия общего поля обзора мозг не может сформировать объёмное изображение. И опытные охотники знают, что примитивная, не раскрашенная модель уточки привлекает летящего селезня не хуже живой подсадной птицы.

Для нас в греческой легенде важно то, что картина обманула не птиц, а глаз мастера-живописца. У русского художника XIX века Фёдора Толстого есть картины, перекликающиеся с сюжетом древнегреческой легенды. На одной из них — натюрморт, „прикрытый“ листом кальки. Один её угол загнут. И эта часть натюрморта выглядит столь достоверной, что невольно испытываешь желание сдвинуть кальку ниже, чтобы увидеть изображение полностью. Картины этого типа получили название „обманки“, хотя речь идёт едва ли не о самом правдивом из всех жанров живописи.

Появление такого рода картин стало возможным только после изобретения перспективы, светотеней и… масляных красок.

Рецепты их приготовления встречаются ещё в книгах XIII века. Но лишь в начале XV века голландский художник Ян ван Эйк (1390–1441) настолько улучшил технологию приготовления красок, что его нередко называют изобретателем техники живописи маслом. Он первым по-новому применил её, накладывая тонкие прозрачные слои красок один поверх другого, достигая исключительной глубины и богатства цвета, а также тонкости светотеневых и цветовых переходов. После Яна вана Эйка художники получили возможность добиваться такого изображения, которое нетрудно было спутать с оригиналом.

Г. Теплов. Натюрморт-обманка. 1737 год. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург.

Родоначальник жанра обманок в России — Григорий Теплов, художник, поэт, музыкант, философ, государственный деятель XVIII века. Одна из его работ — справа. Жаль, что репродукции обманок в журналах и книгах неспособны передать ощущение, которое появляется при взгляде на оригинал. Кстати, поэтому обманки редко увидишь в книгах по искусству. В значительной степени это объясняется разницей в размерах картины и её печатной репродукции, а также тем, что нужный эффект обычно возникает в зависимости от расстояния между изображением и зрителем.

П. Дрождин. „Портрет художника А.П. Антропова с сыном перед портретом жены“. 1776 год. Русский музей, Санкт-Петербург.

Существует ещё один вид обманок. В Русском музее в Петербурге, например, есть картина Петра Дрождина, художника XVIII века. На ней автор изобразил семью своего учителя художника Антропова. Присмотревшись, замечаешь, что отец и сын стоят рядом не с женой и матерью, а с её портретом. Край мольберта, сначала казавшийся светлым проёмом в стене, отделяет стоящих от изображения.

Бельгийский художник XX века Рене Магритт тоже использовал прием с „мольбертами“. Края их почти не видны, и рисунки незаметно переходят в основной сюжет картины, сливаясь с ним. На одном пейзаже — лес, начинаясь за окном, продолжается на нарисованном мольберте, на другом — море с мольберта перетекает в „реальное“ море.

Р. Магритт. „Удел человеческий“. 1933 год. Национальная художественная галерея, Вашингтон.

Магритт — мастер

картин-парадоксов. На одном холсте он соединял предметы и явления, несовместимые в жизни; например, дневное небо и дом, погруженный в ночную тьму, или человек, смотрящий в зеркало перед собой, видит в нём лишь собственный затылок. Принцип парадоксальности он использовал и в названиях полотен. Когда, по собственному признанию художника, ему не хватало фантазии, он собирал друзей и просил помочь в поиске названия. Пейзаж с мольбертом, например, носит название „Удел человеческий“.

Призрачные силуэты

Существует особый приём для создания скрытого изображения: когда художники используют контуры нарисованных предметов. Впервые картины со „спрятанными силуэтами“ появились, видимо, в средневековой Франции.

Неизвестный художник. „Лилии Франции“ (шесть силуэтов семьи Бурбонов). 1815 год. О. Каню. „Капрал фиалок (силуэты Бонапарта, его жены и сына)“. 1815 год. В названии картины содержится напоминание о том, что Наполеон начинал воинскую службу в чине капрала. С. Дель-Прете. „Тайна между осенними листьями“. 1991 год. Галерея в Берне, Швейцария.

Главными их героями стали, разумеется, короли. О том, что лилия — символ династии Бурбонов, нам хорошо известно уже хотя бы по костюмам главных героев из кинофильмов, снятых по роману Александра Дюма „Три мушкетёра“. Двести лет назад, рисуя букеты королевских лилий, художники превращали изгибы стеблей, контуры листьев и лепестки в человеческие лица. Когда угадываешь секрет, букет превращается в портрет королевской семьи. После того как династию Бурбонов свергли, художники стали рисовать императора Наполеона с женой и сыном. Но Джозефина любила фиалки, поэтому они пришли на смену лилиям.

За прошедшие столетия художники, конечно, расширили тематику подобных работ. Один из примеров — картина, на которой вы сначала видите несколько сухих листьев, летящих в воздухе. А ещё на холсте нарисован клочок бумаги с надписью на французском: „Сновидение, уносимое ветром и временем“. Обычно художники не пишут на лицевой стороне картины её названия. Здесь в левом нижнем углу холста написано по-немецки: „Тайна между осенними листьями“. Это не только название картины, но и ключ, раскрывающий замысел художника — Сандро Дель-Прете. Его имя сегодня известно во всём мире. А начинал он как любитель (сообщаю это специально для участников конкурса загадочных картин).

В. Брегеда. „Пророчество“. 1994 год. Н. Замятина. „Сны о Греции“. 2004 год.

В молодости Дель-Прете учился рисованию всего шесть месяцев, до 44 лет не считал себя профессиональным художником и работал в страховой компании в родном швейцарском городе Берн, где живёт до сих пор.

На картине художника из Таганрога Виктора Брегеды, которого тоже привлёк этот приём, коленопреклонённые фигуры склонились в молитве на фоне пустынного горного пейзажа. Это лишь часть сюжета, которую видишь сразу, но название — „Пророчество“ — подсказывает, что главное содержание не столь очевидно и ещё не раскрыто. Невидимые в первый момент, на картине присутствуют те, перед кем склонились паломники: Бог-отец, Бог-сын и крылатый всадник — ангел, спустившийся с небес.

Картина москвички Натальи Замятиной „Сны о Греции“ выглядит как обычный натюрморт с фарфоровой вазой и фруктами. Кажется, что название не вполне соответствует изображению. Но присмотритесь внимательно к драпировке. Что прячут (или выявляют) складки ткани и контуры вазы?

Двоевзоры

Термин, давший название разделу статьи, придумал писатель и автор многих публикаций в журнале „Наука и жизнь“ Сергей Федин. Двоевзорами он назвал тексты, которые можно читать двумя способами. Возьмём для примера слово „акулы“. Первые две буквы „ак“ можно написать и как одну букву „ж“. А „ы“ легко изобразить похожей на „ье“. Оставим без изменений буквы в середине и получим слово, которое легко прочитать двумя способами: „акулы“ и „жульё“. Несколько примеров подобных надписей здесь приводятся.

Слова-„двоевзоры“: акулы — жульё, журчи — не урчи, мир — МГУ, прочен — точен. Авторы — Ольга и Сергей Федины.

Слово „двоевзоры“ соответствует английскому „ambigram“ — двойственный. О словесных двоевзорах здесь рассказано потому, что на их примере легче уяснить восприятие двойственных изображений и в живописи.

Что мы ищем, двигаясь взглядом по линиям двоевзора? Какую-нибудь знакомую букву. В картинах происходит то же самое. Мозг ищет знакомые образы, уже имеющиеся в памяти, которая совершенно непохожа на хранилище фотографических снимков. Память — своего рода „шифратор“, улавливающий свойства изображения, например наличие прямых и изогнутых участков линий, границ смены яркости, цвета и тому подобное.

Разглядывая двоевзоры более пристально, мы находим буквы, которые не заметили первоначально, и складываем из них второе слово. То же самое происходит и со скрытым изображением.

Пока ещё никто не придумал слово „трое-взоры“, то есть изображение трёх слов разных значений в одной записи. Если вам это удастся, обязательно пришлите своё произведение на конкурс загадочных картин. А вот живописные троевзоры уже созданы, и о них мы сейчас расскажем.

Двуликая и трёхликая живопись

В предыдущем номере журнала в статье „Картины-«оборотни» и их герои“ вы встречали изображение женской головки, которая выглядит то молодой, то старой в зависимости от положения картины. Теперь познакомимся с портретом, который не нужно переворачивать. На вопрос: „Молодая или старая женщина на нём изображена?“ — разные люди дают противоположные ответы. Одни говорят — девушка, другие — старуха.

Почтовая открытка. „Моя жена и моя тёща“. Начало ХХ века. Россия.

Картинка давно стала классической. Но тем, кто видит её впервые, каждый раз приходится объяснять, как разглядеть второе изображение: „Глаз дамы — это ушко девушки, а нос — овал молодого лица“. Как утверждают физиологи, зритель, рассматривая портрет, наибольшее внимание уделяет глазам и носу. Поэтому первое впечатление обычно зависит от того, на какую часть картины упал ваш взгляд в первое мгновение. После небольшой тренировки можно научиться заказывать себе, кого вы хотите увидеть.

По числу публикаций в книгах и журналах сюжет с молодой и старой женщиной далеко опережает все остальные иллюзионные картинки. Автором её иногда называют американского карикатуриста У. Хилла, опубликовавшего работу в 1915 году в журнале „Пак“ (в переводе на русский „Puck“ — эльф, сказочный дух). Иногда изображение приписывают психиатру Е. Борингу, который использовал портрет в 1930-х годах как иллюстрацию к своим работам. В учёной среде „Двух дам“ и сегодня называют „Boring figure“. На самом деле ещё в первые годы XX века в России выпустили в обращение открытку с такой же картинкой и надписью: „Моя жена и моя тёща“. Прототипом для неё послужила немецкая почтовая карточка 1880 года (автор неизвестен).

Я. Ботвиник. „Мой муж и мой тесть“. Первая половина ХХ века. США.

Картинка с двумя дамами регулярно воспроизводится в книгах по психологии. Но до сих пор во многом остаётся неизвестным, как ум человека воспринимает двойственные изображения. Художники всего лишь продолжают развивать уже известный приём. В первой половине XX века появился аналогичный портрет пожилого и молодого мужчины. Затем, в 1968 году, художник Г. Фишер сделал новую причёску обеим дамам и получил третье действующее лицо. Практически он добавил всего один элемент, и картина стала называться „Мама, папа и дочь“. Женские волосы превратились в профиль мужчины, благодаря чему на портрете оказались три человека.

Г. Фишер. „Мама, папа и дочь“. 1968 год. США. С. Орлов. „Роза для двоих“. 2004 год. Москва.

На современной картине московского художника Сергея Орлова присутствуют не только два разных лица, но и две женские фигуры, принадлежащие одновременно и девушке и старухе. Пожилая леди смотрит на цветок, который она держит в руке. Молодая — сидит к нам спиной, поправляя прическу и повернув голову влево.

Работы Сергея Орлова, Виктора Брегеды и других художников, работающих в этой манере, можно увидеть в Интернете. Существует специальный проект „Двойственности“ сайта „Иероглиф“, где авторы выставляют работы для обсуждения.

Ни одна книга об иллюзорных картинах не обходится без рассказа о творчестве испанца Сальвадора Дали. Через 300 лет после Арчимбольдо он возродил направление иллюзорных картин.

На первой картине зритель видит двух богато одетых женщин. Человек в чалме вводит их в галерею. Эту сцену художник преобразует во второй сюжет. Из арки галереи формируется контур человеческой головы — изображение скульптурного портрета французско го философа Вольтера работы Гудона.

С. Дали. „Исчезающий бюст Вольтера“. 1940 год. Музей Дали, С.-Петербург, США. Две картины Сальвадора Дали: слева — „Голова женщины в виде битвы“. 1936 год; справа — „Испания“. 1938 год.

Сюжет с Вольтером встречается в работах Дали неоднократно. Дважды он использовал и сюжет картины „Голова женщины в виде битвы“, где фигуры скачущих всадников и мечущихся по жёлтому полю людей складываются в лицо женщины. Но затем „Голова женщины в виде битвы“ вошла как деталь другого полотна: „Испания“. Факт этот свидетельствует о том, как трудно найти новое, оригинальное решение для двуликой картины.

Если бы я стал устроителем выставки лучших двойственных картин, то по соседству с работами Дали разместил бы картины современного волгоградского художника Владислава Коваля. И непременно — „Сталинградскую мадонну“, в которой образ женщины с младенцем на руках сплетён из ветвей берёзы. В полотне „Списание на берег“ виднеющиеся на горизонте далёкие прибрежные утёсы превращаются в одинокую, поникшую фигуру моряка. В картине „Икар“ её герой виден то летящим, то павшим.

В. Коваль. „Kovalland (автопортрет художника)“. 1994 год.

На следующем полотне замерзающий, закутанный в плащ-палатку солдат превращается в мадонну с ребёнком. В работе „Пирамида“ В. Коваль впервые в истории искусства соединил несколько двойственных изображений в целостное художественное произведение. Причём использовал почти все живописные приёмы, о которых я рассказал. Тут и построение новых образов из деталей пейзажа, и картины, содержание которых зависит от угла зрения или расстояния. Сегодня Коваль — один из самых известных художников России. У его известности любопытное начало. Во время учёбы в Москве он посылал письма родным в Волгоград и на конвертах марки не наклеивал, а рисовал. Все отправленные письма дошли до адресатов без доплаты. Когда министерство печати объявило конкурс среди художников, студент Владислав Коваль принёс организаторам пачку конвертов. И стал победителем, самым молодым среди участников.

Необычные иконы

Примеры загадочных картин встречаются даже в таком строгом и каноническом виде искусства, как иконы. В Музей древнерусского искусства в Москве однажды принесли икону „Иисус в темнице“. На лицевой её части изображен Иисус с оковами на ногах, а вокруг — орудия Страстей, то есть пыток. Возле каждого указано название. Исходя из особенностей написания слов, искусствоведы определили, что автор старообрядец. Необычность иконы состояла в том, что изображение пересекали узкие вертикальные полоски. Было высказано предположение, что это следы от решётки, закрывавшей когда-то образ Христа. Однако разгадка тёмных полос оказалась гораздо интереснее, и принадлежит она руководителю иконописной мастерской „Канон“, искусствоведу и художнику Александру Ренжину.

Тройственная икона „Деисусный чин“. XIX век. Россия.

Оказывается, икона когда-то содержала не одно, а три изображения. Полосы — не что иное, как следы от вертикальных пластинок, которые крепились к раме (окладу) иконы. Они вплотную прилегали к её поверхности и поэтому оставили следы. На обеих сторонах каждой пластинки были нарисованы (принято говорить — написаны) части ещё двух икон. Стоя напротив иконы, вы могли видеть один образ, передвинувшись влево — другой, вправо — третий. Пластины иконы были утрачены, но Ренжину удалось найти точно такую же целую икону. Выяснилось, что на 12 пластинках с двух сторон написаны части образов Богоматери и Иоанна Предтечи. Когда смотришь на икону сбоку, части изображения складываются в единое целое.

Икона с ликами Иисуса и Марии Магдалены. Первая половина XVII века. Мелхейм, Германия.

В запасниках Музея истории религий в Санкт-Петербурге хранятся иконы подобного типа, но с другим сюжетом. На одной из них на переднем плане — голубь, символ Святого Духа. Но стоит отойти вправо, как появится образ Бога-отца, влево — лик Бога-сына. Современному зрителю, избалованному световыми эффектами, трудно представить силу впечатления тройственных икон на верующих прошлых веков, да ещё в сумерках церкви, освещённой лишь свечами. Кроме того, в XX веке подобный приём использовали в рекламе, и поэтому он утратил свою необычность.

Существуют иконы, поверхность которых не плоская, а профильная, с вертикальными канавками треугольного сечения. На одной стороне каждой канавки написан образ, видный слева, а на другой — видный справа. Когда смотришь спереди, то видишь „смесь“ двух изображений. Поэтому в церкви перед такой иконой ставили большой подсвечник, чтобы её было видно только с двух боковых сторон.

При храме святителя Митрофана Воронежского в Москве на 2-й Хуторской улице есть церковный музей. Там среди других интересных экспонатов можно увидеть тройственное изображение. Это не икона, а портрет царской семьи. Стоя напротив портрета, вы видите императора Александра III. Отойдете вправо — возникает образ императрицы Марии Федоровны.

Портрет Александра III с женой и сыном. Конец XIX века. Церковный музей при храме Святителя Митрофана Воронежского, Москва.

Зрители, стоящие слева, видят юного наследника, будущего императора Николая II. Любопытная особенность изображения помогла установить время его создания. На правом виске Николая видно кровавое пятно. Это след японского меча. В 1890–1891 годах наследник совершил кругосветное путешествие, и в Японии на него было совершено покушение. Японский полицейский ударил Николая мечом, но юный наследник отклонился и получил лишь незначительное ранение. Второй раз нападавший ударить не успел, его сбили с ног, но не хозяева, принимавшие высокого гостя, а сопровождавший Николая греческий королевич Георг.

Легенда о святой Веронике

В 1879 году в Петербурге проходила выставка немецких художников. Один из них, Габриель фон Макс, представил картину „Платок Святой Вероники“ с изображением прибитого гвоздями к стене куска грубого холста с лицом Христа в центре. Необычность картины состояла в том, что зрители могли видеть глаза Спасителя то закрытыми, то открытыми. Газеты того времени писали, что устроителям пришлось поставить стулья в зале, так как некоторые дамы падали в обморок, восклицая: „Смотрит! Смотрит!“

Габриель фон Макс. „Платок святой Вероники“ . 1870-е годы. Германия.

Разумеется, загадочная картина привлекла внимание столичных художников, которые пытались разгадать секрет, а художник Иван Крамской написал о ней статью для журнала „Новое время“, где раскрыл приём, с помощью которого немецкий автор добивался нужного эффекта.

Легенда о святой Веронике распространилась по Европе в Средние века. Позже она стала официальным церковным Преданием, то есть была признана такой же истинной, как записанные в Евангелии. Когда Иисуса Христа вели на гору Голгофу, чтобы там распять, некая сердобольная женщина по имени Вероника платком отёрла с его лица пот, застилавший глаза. При этом на платке чудесным образом отпечатался лик Спасителя в терновом венце. Предание легло в основу православной иконы „Спас Нерукотворный“. Нам, неспециалистам, проще всего узнать эту икону по изображению платка, на котором написан лик Иисуса, хотя сам платок (чаще говорят „плат“) рисуют по-разному и достаточно условно. У западных христиан подобное изображение называется „Платок святой Вероники“.

„Спас Нерукотворный “. Фотография 1970-х годов с картины неизвестного художника, Россия.

От знатока русского искусства священника Валентина Дронова услышал я историю, которую привожу здесь дословно: „Два или три раза в жизни приходилось мне видеть икону „Спас Нерукотворный“, являвшую чудесное свойство. Глаза Иисуса на ней казались то открытыми, то закрытыми. Это зависело от душевного состояния молящегося. Если он был спокоен — Спаситель как будто спал. Если же находился в волнении — глаза открывались“. Дома у отца Валентина хранилась фотография этого изображения, которая здесь приводится.

Мне пока не удалось найти что-либо подобное в наших музеях. В путеводителе по Вифлеему — городу, где, по преданию, родился Христос, сказано, что одна из фресок на колонне в храме Рождества обладает таким же свойством: „лик на иконе открывает и закрывает очи“.

Икона, о которой рассказано, встречается очень редко, поэтому важны любые свидетельства людей, видевших или хотя бы слышавших о подобных изображениях. Просим читателей обязательно сообщить об этом в редакцию журнала.

Анатолий Калинин // „Наука и жизнь“